Ни живые, ни мертвые...
Новая газета, 4 мая 2016
Анна Бессарабова
Их судьбы по-прежнему неизвестны, могилы не найдены. Государство упорно не хочет признавать 5 миллионов без вести пропавших павшими на войне
Галина Денисова ничего не знала о своем отце больше 70 лет. Он ушел на фронт, оставив дома жену с тремя детьми. Осенью 1941-го Александр Овчинников был тяжело ранен. Зимой 1942-го семье сообщили: «Ваш муж, отец пропал без вести». После войны близкие не рискнули его искать.
— Время было непростое, — вспоминает Галина Александровна. — Потом, уже при Хрущеве, наводила справки в военкомате — сказали: «Никаких данных нет». И все-таки два года назад я его разыскала. Могилу и документы. Папа был в плену, попал в концлагерь «Шталаг-304» недалеко от Ризы (Германия). Сохранилась его карта, где… В общем, перед тем, как сжечь узника № 29976, из него выкачали кровь, потому что она была редкой IV группы… Я ездила к месту захоронения в Цайтхайн. Теперь у семьи есть еще что-то, связанное с отцом, кроме нескольких писем с фронта, где он по-старому, трогательно обращается к нашей маме на «вы». Добавились бумаги из немецкого архива и снимок могилы. А папин статус не поменялся, Александр Овчинников — по-прежнему пропавший без вести.
Чтобы отца Галины Денисовой признали погибшим, ей надо обратиться в суд. Но 77-летняя жительница Новосибирской области не будет ходить по инстанциям, собирать справки. Дети других участников Великой Отечественной войны это делают: пытаются вернуть фронтовые вклады родителей, добиться льгот, уравнять себя в правах с семьями погибших военнослужащих.
Жена, дочь и сыновья Александра Овчинникова в 1940-1950-е годы получали от государства 140 рублей в месяц на всех. И никогда не задумывались, почему пособия по потере кормильца, пропавшего без вести, в нашей стране в разы меньше, чем выплаты за кормильца, погибшего в бою. Деньги не интересуют Галину Денисову и сейчас. Для нее важнее, чтобы Родина, ради которой погиб ее отец, — хранила память о каждом герое Великой Отечественной.
Для России 5 миллионов пропавших без вести до сих пор — обезличенная масса. Ни живые, ни мертвые. Не оплаканные и не похороненные. Спустя 71 год после Победы надпись на Могиле Неизвестного Солдата у Кремлевской стены: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен» — это уже не только о героизме и самоотверженности народа, но и… о безразличии государства к своим защитникам.
«Ваше предложение заслуживает поддержки»
Региональные и всероссийская организации ветеранов, руководители поисковых отрядов, историки неоднократно обращались к министру обороны и главе российского правительства с просьбой «на государственном уровне признать пропавших без вести погибшими при условии, что они не запятнали себя перед Отечеством». От имени Совета Общественной палаты РФ ее почетный секретарь Евгений Велихов в 2014 году писал президенту Владимиру Путину: «Действующее законодательство не позволяет воздать заслуженные почести пяти миллионам наших дедов и прадедов. Несправедливо, когда погибшие солдаты, выполнившие долг перед страной, юридически считаются людьми неопределенного статуса».
По Гражданскому кодексу РФ (статья 45), «военнослужащий, пропавший без вести в связи с военными действиями, может быть объявлен судом умершим не ранее чем по истечении двух лет со дня окончания военных действий». Но эта норма не действует в отношении пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны. В несудебном порядке погибшими их не признают.
— Если у пропавшего нет родственников, никто из близких не пришел в суд и не признал чело-века погибшим, он так и будет пропавшим без вести еще лет 30, 40, 150! — возмущается заведующий Музеем-мемориалом Великой Отечественной войны в Казани Михаил Черепанов (НЫНЕ БЕЗРАБОТНЫЙ ПЕНСИОНЕР). — А кто туда пойдет? Я знаю пример, когда бывший прокурор района целый год бегал в суд, добиваясь, чтобы его отца признали погибшим. Судья гонял за справками: «Докажите, что гражданин не вернулся с фронта. Докажите, что не получал пенсию. Докажите, что на войне можно погибнуть и что угроза жизни связана с боевыми действиями». Автоматически ни одного пропавшего солдата или офицера погибшим в России не признали.
Черепанов вкратце рассказывает мне об опыте Германии. С 1951 по 1965 год она разделила, систематизировала списки участников войны.
— Там нет пропавших без вести, потому что это вопрос наследства, — объясняет Михаил Валерьевич. — В Германии проблема решена на уровне правительства. Советский Союз — единственное государство, не признавшее погибшими миллионы людей. Россия продолжает традицию… чтобы не платить людям, не тратиться на льготы.
Дети пропавших без вести ничего не имеют. 60-65 лет назад вдовам платили пособия на несовершеннолетних: в селах — по 12 рублей в месяц, в городах — по 30. По тем временам вроде бы нормально, но семьи погибших получали по 200 рублей. Женщины не жаловались. В военкоматах от них отмахивались: «Может, твой пропавший сейчас в Канаде с другой семьей. Ты уверена, что он погиб, а не предал своих? Ходишь тут, просишь». У нас и в 2016 году полковник, сидящий в Генштабе, отвечающий за «память», однозначно мне сказал: «Никогда вы не признаете пропав-ших погибшими, потому что это финансовый вопрос».
Солдатские вдовы уже умерли. Единственные, кто сейчас могут получать какие-то дополнительные деньги к пенсии, — дети погибших на войне со статусом пенсионера, инвалида детства. Где вы найдете инвалида детства, дожившего хотя бы до 78—80 лет?
На письма и просьбы общественности о признании пропавших без вести погибшими российские власти неизменно отвечают: «Предложение заслуживает поддержки, вопрос взят в проработку уполномоченными федеральными органами исполнительной власти». Однако «проработка» затянулась на годы…
«Признают — придется платить»
Воронежский пенсионер Виктор Марковец, сын погибшего на Великой Отечественной войне командира Красной армии, показывает свою переписку с различными ведомствами — пачки документов.
— Я с 1969 года искал могилу своего отца и его однополчан. Лейтенант Иван Иванович Марковец погиб при прорыве блокады Ленинграда 15 января 1943 года. Он участвовал в операции «Искра», — говорит сын героя. — В стрелковой бригаде, которой он командовал, в первые же дни пропали без вести 170 человек. У меня есть общие списки безвозвратных потерь, там, считай, 1409 человек. И если до 1942-1943 года списки по пропавшим без вести подавали армейскому руководству тысячами, то потом оно стало наказывать командиров подразделений за потери по этой строке. Считалось, что пропавшие без вести — потенциальные перебежчики, способные выдать врагу информацию о дислокации войск и подразделений. Потери старались преуменьшить, разбивали статистику на разные сроки.
У нас нет без вести пропавших, есть без вести погибшие. О чем я и писал в Минобороны, правительство, администрацию президента. Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ в 2014 году поставил под сомнение идею признавать пропавших без вести погибшими в упрощенном — несудебном — порядке. Министры ничего не решают. Наверное, причина в деньгах. Признают людей погибшими — придется платить еще живым наследникам. В стране действует Закон «О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат» (ФЗ-306 от 7 ноября 2011 года), по нему в случае гибели военнослужащего каждому члену семьи выплачивается денежная компенсация. Могут начаться судебные процессы, надо будет выделять деньги пожилым потомкам фронтовиков.
О героях и предателях
Когда в 2014 году Общественная палата РФ обратилась к президенту России с вопросом о статусе пропавших без вести, представители Минобороны заявили: «У нас есть данные, вынуждающие нас выступать против этого предложения. Масса людей осталась на вражеской территории. Были предатели».
— Пропавших без вести ни в коем случае нельзя признавать погибшими! — восклицает участница Великой Отечественной войны Мария Рохлина, только услышав тему статьи. — Я слишком много о них знаю: долго работала в Центральном архиве Минобороны. Была знакома с военнопленными, они рассказывали разные истории. Перед Курской битвой из подразделений из страха и подлости дезертировали по 200-300 человек. И их считают пропавшими без вести. Ни в коем случае нельзя считать их погибшими в сражениях.
— Да-да, Министерство обороны ссылается на то, что у нас было 700 тысяч предателей, и потому нельзя признавать 5 миллионов погибшими. Но мы все отлично понимаем, что такое черный список, — возражает Михаил Черепанов. — Например, по Татарстану это 8 тысяч фамилий, семьям которых не рекомендовано выдавать извещения о гибели военнослужащих. Как вы думаете, кто туда попал? Прежде всего дезертиры и осужденные трибуналами: заснул на посту, или самострел, или мальчишка какой-нибудь не вернулся вовремя — заблудился. Те, кто действительно предал Родину и остался за рубежом, — даже не процент от пропавших без вести. Мы специально проверяли, когда делали Книгу памяти в 1990-е годы. Я сам носил списки в КГБ. По одному району мне нашли 16 выживших в плену из 2,5 тысячи пропавших без вести, когда принес материалы по другому — службисты замахали руками: «Не отвлекай ерундой».
Я занимаюсь поиском погибших с юности и помню рассказы ветеранов: «Мы уходили с поля боя и оставляли своих мертвых. Сами не могли их закопать, а потом видели извещения: «Пропал без вести». Раз не закопан — значит, пропал без вести. А когда у нас на кладбище в Казани в 1990-е стали пропадать могилы красноармейцев — из 5 тысяч осталось 400, — я выяснял, где родственники, и узнавал: семьи считают их пропавшими без вести.
У меня оба деда вернулись с войны. Но судьбы безымянных и забытых так поразили: из 372 тысяч погибших лишь в нашей республике пропали без вести 130 тысяч человек. Не надо лукавить: список предателей известен спецслужбам в любом регионе, военные преступления не имеют срока давности. Они пофамильно переписаны: перебежчики, полицаи, каратели. И это не 5 миллио-нов павших.
— Надо требовать, чтобы закон о смене статуса пропавших без вести разработали и приняли. В обязательном порядке, — считает ветеран Великой Отечественной войны, генерал-майор, доктор философских наук, профессор Степан Тюшкевич. — Люди сражались за Родину, участвовали в боевых действиях, а то, что при отступлении попали в плен… Обстоятельства всякие бывают. По-моему, сомнения должны быть отброшены. 71 год Победе, тянуть с решением дальше недопустимо с морально-этической точки зрения.
P.S.
За то, что наши деды и прадеды до сих пор не признаны погибшими, спасибо не только чиновникам, но и таким "поисковикам", как Хатира Мансуровна, Дима Шипунов из Йошкар-Олы и, конечно, всему руководству "Поискового Движения России"...