Мих-Мих Саха. Путь солдата

Мизхат Сахабутдинов, 1945г.Сахабутдинов Мизхат Мирсаяпович - чемпион Московского района Казани по шахматам

 

Елена Сунгатова. 1 июля 2010 года

Сахабутдинов Мизхат Мирсаяпович родился в 1923 году.

В1929 году Мирсаяпа Сахабутдинова, отца семейства, раскулачили и посадили в тюрьму. Мать, как жену врага народа, отправили в Набережные Челны и запретили бывать в деревне, где жили ее малолетние дети.

27 детей раскулаченных семей, в том числе и четверо детей семьи Мирсаяпа Сахабутдинова нашли приют в мечети. Мизхату Сахабутдинову было в ту пору шесть лет. Питались очень скудно. Пятнадцатилетняя сестра Мизхата, самая старшая из детей, искала пропитание в деревне. Иногда, через людей из Челнов, мать присылала гостинец.

В мечети детей из раскулаченных семей организовали в классы, и единственный учитель, Анвар Гатауллин, обучал всех. В комнате стояли пять-восемь парт, за которыми сидели разновозрастные дети. За 4 года, проведенные в организованной школе-интернате при мечети, дети получили 4 класса образования.

Без материнского присмотра дети прожили 2 года. Затем мать вернули в деревню, выдали 30 рублей денег (неправильно экспроприированных). Стали жить на скотном дворе деда, так-так своего дома у семьи не было.

В 1935 году вернулся отец. Семья Сахабутдиновых переехала в город Бугульму. Мизхата определили в 5 класс. Но взяли с испытательным сроком. Хоть это была татарская школа, обучение велось на русском языке. Различие между татарской и русской школами было только в наличие урока татарского языка в татарской школе. Мизхат Сахабутдинов, выросший в татарской деревне, русского языка не знал, зато по математике и другим предметам был лучшим.

Школу Мизхат окончил в 1941 году. После выпускного вечера в школе, пошли в лес.

Весть о начале войны до выпускников докатилась из рупора лесхоза, на окраине города.

По радио выступал Молотов.

О том, что будет война, догадывались, вспоминает Мизхат Мирсаяпович. К тому времени у кого отца забрали в армию, у кого – брата. Правда, об этом, говорили, только шепотом, за углом. В полный голос говорить боялись.

7 июля 1941 года Мизхата Сахабутдинова и еще 12 одноклассников вызвали в военкомат. Всех друзей Мизхата направили в различные училища. Не взяли лишь, Мизхата. Для сына врага народа двери училища были закрыты.

В 1940г. отца Мизхата Сахабутдинова - Мирсаяпа репрессировали повторно. А до его ареста забрали многих учителей. Мирсаяп догадывался, что его ожидает та же участь. «Наверное, за мной тоже придут» - как-то он поделился переживаниями со своей женой. В 4 часа утра в квартиру Сахабутдиновых прибыли трое в форме. Дали отцу 15-20 минут на сборы. И увели. Кто? Куда? С тех пор его больше никто не видел.

Война началась. Мизхата Сахабутдинова направили в железнодорожные войска. Приехал в Казань, в 30 запасной полк. Переодели. Назначили заместителем политрука. В полку было много татар, плохо знавших русский язык. Политруку нужен был помощник из татар, рядовой Сахабутдинов подходил на эту должность: образование 10 классов, довольно сносно говорит по-русски, может оценить политическую ситуацию. В его обязанности входило: прочтение газеты на русском языке, перевод ее на татарский язык, и наоборот, перевод с татарского языка на русский.

На следующий после прибытия в часть день рядового Сахабутдинова отправляют в командировку. На станции получил груз, 10 вагонов. Старший лейтенант, заместитель начальника станции Казань, выдал документы. Сахабутдинова назначили старшим. Три дня ехали до Москвы. 12 июля 1941 года недалеко от Клина начали бомбить. При первом пролете три немецких самолета сбросили по бомбе. Первая бомба взорвалась за эшелоном, вторая — перед ним. Таким образом, обездвижили эшелон. А затем, самолеты развернулись и бомбы посыпались в середину состава.

Рядовой Сахабутдинов в это время дежурил. Семь человек несли караульную службу. Трое солдат дремали. Сахабутдинов при бомбежке все делал по инструкции, как положено: запрыгнул в нишу в вагоне, которая была сделана из ящиков из-под обмундирования.

— Запрыгиваю в нишу, — вспоминает Мизхат Мирсаяпович — чувствую, зацепился за что-то, за гвоздь ли? В общем, что-то у меня порвалось. Слышу: «УУУУУУ-УУУУ!». Налет закончился. Попытался выйти. А выйти нужно спиной. Ноги не слушаются. Я и так и эдак. Но, все же, вытащил себя. Смотрю на вагон, а угла нет. В этом вагоне трое солдат спали. Лежат, бедолаги, кровь течет, голов нет. Я настолько растерялся!

Дверь выгона открыта. Машинально Мизхат Мирсаяпович попытался что-то захватить из вагона. Зачем? Да сам не знал. В шоке был от увиденной картины и боли.

В вагон влетает старший лейтенант, молодой, энергичный.

— Кто здесь старший! — спрашивает.

— Я старший, рядовой Сахабутдинов — отвечает Мизхат.

— Где документы?

Мизхат задумался. Вспомнил, что когда печку топил, планшет с документами снял с себя и на дверь вагона повесил. Глянул, там они и висят. Знал, что документы всегда при себе должен иметь. Хотел взять, да не смог. Из-за ранения еле двигался.

Старший лейтенант матом выругался, вроде «зачем снял документы с себя», взял планшет Мизхата и ушел.

Лежит рядовой Сахабутдинов в вагоне, передвигаться не может, ноги не слушаются. Через некоторое время приходят санитары, подхватывают Мизхата и тащат. По дороге еще одного раненого прихватили. Сначала его обработали, потом за Мизхата принялись.

— Ножом по одежде — раз, тогда не расстегивали — уточняет Мизхат Мирсаяпович — ботинки тоже не жалели, разрезали.

Это последнее, что запомнил Мизхат. Потерял сознание. Когда очнулся, увидел, что весь перевязан, обмотан.

Подошел врач, седой старик с бородой.

— Сынок, миллиметр вправо, миллиметр влево, ты бы остался без мужского достоинства.

Я сделал все, что мог, остальное в руках Аллаха! — сказал врач, зная, что Сахабутдинов татарин.

Погрузили Сахабутдинова вагон и повезли, куда-то. Бомбили, стреляли.

Мизхат Мирсаяпович помнит, что кричал, а ему никто не помогал, не кормил.

На одной из остановок все ребята пошли на капустное поле. Пошел и Мизхат, так как знал, что никто и ничего ему не принесет. А есть хочется. Взял три вилка капусты. Идти не может. Ползет, капусту с собой тащит. Вдруг слышит, поезд: «Ту-ту, ту-ту-у…», и состав тронулся.

Осталось на капустном поле отставших от поезда раненых шестеро.

Приехала дрезина, погрузили отставших от состава. Привезли на станцию. Перевязали, посадили в другой поезд и отправили Мизхата в Красноярск, в госпиталь (специализирующийся по ранениям паховой области).

Госпиталь запомнился красивой девушкой-санитаркой и бесконечными перевязками.

Намочат, дергают. Мизхат теряет сознание. Боль страшная. Три-четыре месяца пробыл Сахабутдинов в том госпитале.

Кто был рядом, даже трудно вспомнить. Единственно, запомнил Мизхат Мирсаяпович, капитана, который лежал на соседней койке. Богатырь двухметрового роста. Тяжелое ранение было у того капитана: все вырвано, ничего не осталось на причинном месте. Знали, что жена есть и две дочери в Ташкенте. Сообщили жене. Приехала. Посмотрела и обратно уехала. Отказалась капитана домой брать. Когда Сахабутдинов уже был в училище, услышал, что капитан повесился. Тогда подумал Мисхат:

— Что бы у меня не было, я вешаться не собираюсь! Жить надо дальше.

Перед самой выпиской из госпиталя медсестра, делавшая перевязку Мизхату, сказала:

— Завтра придешь ко мне вечером.

Пришел.

— Как она меня встретила. Как женщина приняла — вспоминает Мизхат Мирсаяпович — это было страшно больно, страшно не деликатно и неприятно. Это ощущение до 29 лет сопровождало меня. У меня молодости не было.

Александра Ивановна, так звали медсестру, словами, сказанными Мизхату на прощанье, вселила веру в то, что он выживет в той войне.

— Ты будешь жить очень хорошо. Я благословляю тебя на счастливую жизнь — напутствовала Александра Ивановна солдата.

По завершении лечения Мизхата определили в команду выздоравливающих. Находясь в этой команде, Сахабутдинов возил кедровые бревна из леса.

Шесть лошадей, запряженных в одни сани. Кедровое дерево весом около семи тон надо было поставить на свои сани, закрепить его. А это такая махина: тонкий конец кедрового бревна в обхвате 80 см, а то и более. Попробуй, обхвати! Надо было слезть, залезть, закрепить. Работа не из легких. Три раза ездил Мизхат за лесом.

Когда Мизхат Сахабутдинов поправился, его направили в эвакуированное в Сарапул смоленское пехотное училище. От училища сформировали роту автоматчиков и отправили на Волхолвский фронт.

В составе роты автоматчиков 191 дивизии, 559 СП. Сахабутдинов охранял штаб, узел связи, санитарный пункт. Три дня под непрерывной бомбежкой. Ранение. Сахабутдинов и еще один раненый боец пошли искать медчасть. Бой идет. Куда идти не знают. Высотка голая, деревья все повалены, только пни торчат. Направились к кустам. Снайпер где-то сидит, из винтовки разрывными пулями стреляет. В кустах, товарищ Сахабутдинова упал, и уже не поднялся. Погиб.

Мизхат Сахабутдинов выбрался на дорогу. Как вышел на дорогу, а идти дальше уже не мог. Потом провал в памяти.

Подобрал раненого бойца Сахабутдинова санитар, который по дороге на лошади вез раненых. Если бы не он, лежать бы бойцу в поле.

Привез в госпиталь, оставил.

— Где винтовка?

Мизхат Мирсаяпович не знает. Автомат сдал. Винтовку взял. Где же она? Ведь, без винтовки в медсанбат не примут. И тут Мизхат увидел ее. Стоит родимая, уткнувшись дулом в дверь. Как потом Мизхату рассказали, привез винтовку санитар, подобравший его на дороге. Так боец Сахабутдинов оказался в госпитале. Тонким осколком, ему пробило 12 и 13 ребро. Вылечили.

После госпиталя направили на учебу в I Томское артиллерийское училище. Через некоторое время Сахабутдинова, как бывалого фронтовика, назначают командиром отделения, дают старшего сержанта. Служит месяц, два, три и вдруг в 1942 году в сентябре, или октябре месяце его вызывают в какую-то комнату, в особый отдел.

— Где ваш отец?

— Я не знаю

— Как не знаешь?

— Мы должны вас исключить из училища. Почему не заявили, что вы сын врага народа? Вы не имеете права быть офицером.

Конечно же, знал Мизхат Мирсаяпович, что не имеет права быть офицером. Ему впервые об этом сказали еще в 1941 году, при мобилизации.

Отняли старшего сержанта, разжаловали в рядовые курсанты. Все выпускаются лейтенантами, младшими лейтенантами. Мизхату Мирсаяповичу же дали лишь сержанта. Курсант Сахабутдинов офицерского звания не достоин. Что тогда творилось в душе Мизхата, трудно представить, ему хотелось повеситься, застрелиться. До сих пор Мизхат Мирсаяпович с ужасом вспоминает свое состояние.

Отправили в полк. Первое построение. Приехал подполковник за новоиспеченными офицерами. Из 120 человек ему надо было подобрать офицеров на должности командира танкового взвода, командира взвода артиллерии, командира связи.

Старший сержант Сахабутдинов стоял в конце строя, замыкающим. Во-первых, не офицер, во-вторых, мал ростом. А подполковник, как раз с него и начал.

— Как фамилия?

— Сахабутдинов.

— Татар малае?

— Да.

— Крымский татарин?

— Нет. Казанский татарин.

— А почему старший сержант?

Молчит Сахабутдинов. А что говорить?

— Что старший сержант молчишь?

Что-то, как-то ответил Мизхат. Подполковник дальше пошел. К Степину. Он высокий и тоже старший сержант. Такой же, разжалованный.

— А ты что старший сержант?

Тот оказался посмелее Сахабутдинова, говорит:

— Не достоин присвоения воинского звания. Выучился, а не достоин.

Ну, на этом и кончилось, подполковник дальше пошел. Как оказалось, этих двух сержантов, подполковник занес в свой список. Всего подполковник отобрал десятерых красноармейцев. Через 30 минут сажают их в машину и с сумасшедшей скоростью — на фронт, на передовую. В условиях, максимально приближенных к боевым, подполковник устроил проверку знаний по военному делу.

Первым проходит проверку старший сержант Степин. Дали рекогносцировку: ориентир 1, правее 40, ниже 10 (под кустом огневая точка противника).

Степин берет инструменты и начинает наносить координаты. Наносит, а сам командует:

— Батарея, Взрыватель осколочный, заряд полный, уровень такой-то, прицел, первый снаряд огонь!

Снаряд летит, разрывается. От цели далеко вправо, да еще недолет.

Степин делает поправку:

— Левее 040, прицел 086, это значит 4300 метра. Огонь!

Снаряд лег чуть дальше цели. Степин снова делает пристрелку.

— Прицел 078. Огонь!

Настала очередь старшего сержанта Сахабутдинова демонстрировать свои знания военного дела.

— Татар малае, видишь там дом?

— Вижу — отвечает Мизхат.

— В этом доме фрицы спят.

Мизхат Сахабутдинов без лишних вопросов, тотчас же отдает команду:

— Ориентир №1. Правее 040. Прицел 084. Огонь!

Снаряд попадает в окно дома.

Прошел проверку старший сержант Сахабутдинов.

— Татар малае не стал готовить данные, получив боевое задание, а как бывалый офицер-артиллерист открыл огонь. Молодец! — одобрил действия старшего сержанта Сахабутдинова подполковник. И назначил его командиром топографического взвода (геодезистов).

— Сахабутдинов – отличный геодезист. Я уверен, что в этой должности он проявит себя надлежащим образом — заключил подполковник.

Подполковник отозвался очень хорошо обо всех отобранных, и заметил:

— Я вас отобрал не по званиям, а по знаниям.

На этом проверка закончилась.

Прибыл Мизхат Мирсаяпович в полк. Командир полка Кравцов был удивлен назначением старшего сержанта на офицерскую должность, но прислушался к авторитетному мнению подполковника, который привез в полк пополнение.

Начал служить.

Полк находился на финской стороне за рекой Вуоксой на пятачке (5х3 км.)

12 июля 1944 года всех офицеров полка вызывают на совещание на командный пункт.

Совещание прошло по поводу ожидаемого перемирия с Финляндией. Вот-вот должно было быть подписано соглашение о перемирии между СССР и Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии, с одной стороны, и Финляндией, с другой. До его подписания было приказано прекратить все боевые действия на этом фронте. Ни единого выстрела без разрешения командования не производить.

По окончании совещания, отправили всех по местам.

И вдруг, вдогонку Мизхат слышит:

— Сахабутдинов, ты остаешься ответственным за противотанковую оборону этого пятачка.

Мизхат опешил от слов командира артиллерии полка.

— Перед всем офицерским составом не объявил, только же совещание окончилось. «Прокукарекал», а кто же мне подчиняться то будет? — подумал Мизхат.

Но, все же, дело ответственное. Прошелся Сахабутдинов по всем огневым точкам. Посмотрел, кто как расположен, как «сорокапятки» стоят, как пушки, где реально могут появиться танки. Глядит там прогал, там прогал, здесь кучка, там кучка. Решил распределить, а распределять-то некогда. Это только в голове у Мизхата план созрел.

— Если бы я был артиллеристом. Я бы заранее проследил, где установить орудие. Это не дело одного дня. Рассредоточил бы орудия. А рассредоточить, это вовсе дело нелегкое: для кааждого орудия надо оборудовать позицию, окопать, подтащить боеприпасы.

Обошел Мизхат Мирсаяпович пятачок. В ходе обхода представление получил:

— Если прямо пойдут, ладно, встретим. А если в бок? То ничего с ними не сделаешь, лощина прикроет. И здесь та же история.

Не спокойно на душе у Мизхата. Тяжела ноша ответственности. Не спится.

Нашел командира первого орудия старшего сержанта Зайнуллина. Так и так, говорит, приказано огонь не открывать.

— Ступай, Зайнуллин, доведи до сведения, что огонь вести только по приказу Сахабутдинова. В противном случае, любой выстрел будет расценен как провокация.

Ушел Зайнуллин. А Мизхат Сахабутдинов всю ночь дежурил на наблюдательном пункте.

Наблюдательный пункт представлял собой валун высотой 5-6 метров. На валун с 2-х сторон прикреплены лестницы. Вот Мизхат всю ночь, то поднимется по лестнице, то спустится.

Утром, с восходом солнца на землю опустился густой туман. Смотрит Сахабутдинов, а над туманом то появляются, то пропадают головы. Что делать? Неприятель совсем близко. Отправил Зайнуллина на другой наблюдательный пункт, что в 50 метрах от первого находится. Оказалось, что со всех сторон финны идут. Стрелой промчался Сахабутдинов к пункту связи. Связь не восстановлена. Телефон молчит. Не остановить неприятеля нельзя. Крышка, всех перестреляют. Окружают со всех сторон.

Принял решение Сахабутдинов, стрелять картечью. Против картечи не пойдешь. Страшная сила. А дело вот в чем: заряжается снаряд с осколками, перевязанными тонкой проволокой. Осколки выходят из ствола, разлетаются во все стороны, с таким шумом летят, просто ужас. Головы не поднять, когда идет стрельба картечью, не то, что идти.

В ответ на выстрел из орудия, финны открыли огонь из минометов. Послышалась автоматная очередь.

— К орудиям! — раздался приказ Сахабутдинова.

А не так-то просто к орудиям подойти под таким обстрелом. Пули, осколки летят.

Сахабутдинов командует:

— Картечью огонь!

С левого фланга финны совсем близко успели подойти. Но выстрелы картечью из всех орудий их остановили. На этом бой и закончился.

Туман рассеялся. Солнце. Тишина. Солдаты спят, а Сахабутдинов, нет. Мысли в голове путаются. В тысячный раз оценивает Мизхат ситуацию, силится понять, что наделал. Правильно поступил, или нет?

Бой был в 5 часов утра. В 12 часов раздается телефонный звонок. Связь наладили.

Сахабутдинова приглашают к телефону.

Подходит:

— Старший лейтенант Сахабутдинов слушает.

— Кто стрелял? — раздается голос, по ту сторону провода.

— Я стрелял.

— Кто стрелял, спрашиваю?!

— Старший лейтенант Сахабутдинов.

Раз положил трубку. На этом делу конец.

Всю ночь не спал Мизхат. Сморило его. Уснул. Проснулся, от громкого вопроса:

— Кто старший лейтенант Сахабутдинов?

То был голос старшины. За Мизхатом приплыли по речке из штаба четыре человека.

Отобрали ремень, изъяли оружие, документы. Повели в лодку.

Идет Мизхат и думает, что же он мог такого сделать? Представить не может.

— Своих расстрелял что ли? А если и своих? Опять-таки, я не виноват, связи то не было. В тоже время виноват, я не имел право стрелять. Нарушил приказ. Ждать пока придут и меня расстреляют, что ли? — размышляет Мизхат.

Сели в лодку. До штаба 800 метров по реке. Сахабутдинов прикидывает обстановку: старшина сидит напротив, за спиной — сержант, ефрейтор и солдат гребут.

Ударить головой старшину и в воду, а там будь, что будет, подумалось Мизхату.

Встретились взглядом со старшиной. Понял тот помыслы Сахабутдинова и взглядом показал:

— Не делай глупости, старший лейтенант.

Это остановило Сахабутдинова от роковой ошибки.

Перевезли Мизхата Сахабутдинова на другой берег. А там, людей видимо, не видимо, словно пчелиный улей разворошили. Иду. Старшина впереди, сержант – позади, сопровождают старшего лейтенанта Сахабутдинова.

. Не доходя до штаба полка, увидел Сахабутдинов майора Кушнира. Майор кричит:

- Скажи, что я тебе приказал! - и рукой машет.

Схабутдинов ничего ему не сказал. Не любил его.

- Дурак-дураком был, - карьерист самый настоящий - комментирует Мизхат Мирсаяпович.

Подходят к штабу. Командир полка стоит прямо у землянки, Увидел Мизхата, обрадовался, обнял, приподнял:

- Ну, сынок, ты знаешь, что совершил?

Молчит старший лейтенант.

Взял командир полка Сахабутдинова в охапку, занес в землянку, усадил его. Начальник штаба написал наградной лист.

Через месяц вызвали Сахабутдинова в штаб полка на вручение ордена.

Прибыл комиссар дивизии и от имени командования вручает ордена:

- За героизм и мужество, проявленные в борьбе с диверсантами, наградить: командира полка, подполковника Кравцова орденом Богдана Хмельницкого такой-то степени; начальника штаба, тоже орденом Богдана Хмельницкого; командира батареи Замлелова - орденом Красной Звезды; старшего офицера батареи, старшего лейтенанта Сахабутдинова - орденом Отечественной войны.

И тут встает замполит: «Так не бывает, здесь ошибка». Младшему по званию дали награду большей значимости, чем его командиру. И Сахабтдинова наградили орденом Красной звезды, а Замлелова – орденом Отечественной войны. На этом дело кончилось.

В 1958 году заводят личное дело на офицера. Ошибка эта всплыла. Проверяли, за что и когда получил орден: «Капитана Сахабутдинова в числе награжденных орденом Красной звезды нет, а есть награждение орденом Отечественной войны. Замлелов же числится в списках, награжденных орденом Красной Звезды.

Нет, чтобы восстановить несправедливость, исправить. Внесли поправку в сами документы. По прошествии некоторого времени Мизхат Мирсаяпович узнал, что то была работа начальника особого отдела полка. Именно по его указанию, на основании личного убеждения были внесены поправки в личные дела Сахабутдинова и Замлелова (сын кулака не имеет право быть офицером, и не может быть награжденным высокой наградой).

Окончил войну старшим лейтенантом, старшим офицером артиллерийской батареи.

Учился в Высшей офицерской артиллерийской школе в Ленинграде в 1952 году.

Сахабутдинов никогда не был карьеристом, был прямым, упрямым. Всегда требовал справедливости. Осаждал любого, посягнувшего на честь и достоинство, невзирая на звания. За это часто страдал.

Мизхат Мирсаяпович рассказал случай, произошедший с ним во время учебы в Высшей офицерской артиллерийской школе. Капитан Мизхат Сахабутдинов, как старший классного отделения на экзамене по математике написал экзаменационное задание. Ребята решают, мучаются, решить не могут. Стал Мизхат проверять, и заметил, что одной цифры не хватает. Стерли? И вдруг, пинок. Оборачивается, стоит майор Прыгунов и скалится. Что делать? Не знает капитан. Хотел, конечно, ударить, но не ударил – старшего по званию, Устав запрещает. Прочел Майор сомнения в глазах капитана Сахабутдинова и хохотать. Такого хамства не вынес Мизхат, боднул Прыгунова головой: от удара майор язык перекусил, четыре зуба стали подвижные и нос разбил.

Получил за этот поступок капитан Сахабутдинов партийное взыскание за рукоприкладство к подчиненному в личное дело.

- Нашли подчиненного в чине майора! – смеется Мизхат – этот майор меня несколько раз подставлял. Меня, капитана, назначили старшим класса, а его майора нет. Было в классе четыре майора, но, ни один не был на фронте. К фронтовикам тогда было иное отношение.

Сдужил в Туркестанском военном округе, в артиллерийском полку, командовал первой батареей, был начальником полигона. Обеспечивал стрельбища танкистов, артиллеристов, учения связистов, саперов.

Майорское звание получил после увольнения из армии, по выслуге лет. Работал военруком в школе №13 г. Казани. Там создал школьный музей, отцов учащихся школы – музей Боевой славы.

В 1965-1970 годах болел; состоял на учете как раковый больной. Почувствовав себя лучше, в 1970 году поступил инструктором по вождению на военную кафедру КГУ. Одновременно исполнял обязанности Председателя ДОСАФ. Благодаря Сахабутдинову, весь университет был вовлечен в членство в ДОСАФ.

По инициативе Мизхата Мирсаяповича Сахабутдинова, офицера-фронтовика к 25-летию Победы в КГУ появилась мемориальная доска, камень сотрудникам университета, погибшим в Вов.

Мизхат Мирсаянович нашел камень. Выкопал, привез на свои деньги, крепления сам делал. Университет денег не выделял, транспорт не давали, загрузочные машины. Все сам сделал, заболел и ушел с университета. Должны были поставить мемориальную доску к 25-летию Победы. А его поставили к 26-летию. Год этот Мизхат Мирсаяпович работать не мог, сильно болел. Нашелся человек, который доделал этот камень и установил его.

О том, какие трудности преследовали ветерана при выполнении этой благородной миссии, рассказывает Мих-Мих Саха:

«Список подвергался жесточайшей цензуре, его должен был утвердить обком партии. Занести в список можно было только фамилии тех воинов, у кого было известно место захоронения, таких было 33 человека. А всего в списке было 99 сотрудников университета. Остальные, военнослужащий считался пропавшим без вести, их имя нельзя было увековечивать. Ни в коем случае. Я связался с комиссаром Снежного десанта.

Мы одинаково мыслили с ним. Организовали рейд «Снежного десанта» по местам боевой славы, чтобы проследить боевой путь каждого сотрудника КГУ от места призыва, до места гибели. Снежный десант побывал в городах, населенных пунктах через которые прошел тот или иной полк, бойцами которого были воины, разыскиваемые поисковыми отрядами КГУ. Началось с 17 человек, затем все новые имена включали в список. Таким образом, удалось узнать судьбу 33 человек».

Из-за болезни пришлось уйти из КГУ.

Затем была работа на заводе «Точмаш»

Будучи заместителем начальника штаба Гражданской обороны, на заводе «Точмаш», Мизхат Мирсаяпович к 30-летию Победы посадил перед проходной 30 елей.

Десять лет проработал в Тепловых сетях, от этого предприятия получил подведомственную квартиру. Заметьте, получил не как ветеран Великой Отечественной войны, а заработал своим трудом.

Мизхат Мирсаяпович Сахабутдинов, Фирая Сабировна ЗакироваМизхат Мирсаяпович с женой у корзин, лукошек. коробов, сплетенных им личноМизхат Мирсаяпович, сам переплел все книги своей домашней библиотекиСахабутдинов Мизхат Мирсаяпович

Прямота, честность, трудолюбие, жизнерадостность, стремление к познанию нечто нового – таковы черты характера, замечаемые сразу же при первом знакомстве. Великолепно играет в шахматы, плетет корзины. В прошлом году освоил игру на фортепиано, не имея музыкального образования, а просто так захотелось. Теперь часто подходит к фортепиано, наигрывает милые сердцу мелодии. Вместе с женой, Закировой Фираей Сабировной, ходят на занятия хора ветеранов. Выступают с концертами.

Любо дорого смотреть на их общение. Дома чистота и порядок. У каждого инструмента Мизхата Мирсаяповича свое, строго отведенное место. В библиотеке тоже все подчинено каталожному порядку: каждая книга переплетена самим Мизхатом Мирсаяповичем и имеет свой порядковый номер.

Умеет Мих-Мих Саха пользоваться Интернетом (редкость для 80-и летних людей) - это они с Фираей Сабировной посетили курсы компьютерной грамотности.

Летом трудятся на даче. Зимними вечерами коротают время, занимаясь каждый своим делом: она – вяжет, вышивает. Он – плетет корзины, что-нибудь ремонтирует. Вместе читают книги, обсуждают политические новости.

А уж, сколько историй в арсенале ветерана Великой Отечественной войны. Просто диву даешься. Хочется слушать и слушать!

 

 

Для справки:

9.11.1941-25.4.1942 — автоматчик 30 зап.стр. полк

25.4.1942-25.5.1942 — ранбольной эвакогоспиталь№ 1115

25.5.1942-14.8.1942  —  курсант Смоленское тех.училище

14.8.1942-7.9.1942 — автоматчик 559 стр.полк, 191 стр.див.

7.9.1942-20.12.1942 —  ранбольной эвакогоспиталь№3488

20.12.1942-1.2.1944 — курсант томское арт.училище

1.2.1944-20.12.1944 —  в распоряжении нач. артиллерии МВО

20.12.1944-27.3.1945 —  в резерве 41 уч.полк резер оф.состава

27.3.1945-14.5.1945 —  в резерве 1 Укр фронт

14.5.1945-10.7.1945 —  командир взвода 154 сп,327 сд

10.7.1945-22.12.1945  — командир взвода 943ап,376сд

22.12.1945-30.9.1946 — командир взвода 617абр,376сд

30.9.1946-24.5.1947 —  командир взвода 943ап, 48 отд.стр

24.5.1947-10.6.1949 —  старший офицер батареи 943ап, 48 отд.стр

10.6.1949-1.12.1951 — старший офицер батареи 943ап, 376 гор.ст.див.

1.12.51-20.10.1952 — слушатель ВОАП г. Ленинград

20.10.52-31.7.1953 —  старший офицер батареи 943ап, 376 гор.ст.див

31.7.53-1.5.1955 —  командир батареи 943ап, 376 гор.ст.див

1.5.1955-1.5.1957  — командир батареи 943ап, 71 гор.ст.див

Волховский, Ленинградский,1 Украинский фронта с 1941 по 1945

 

Помочь Мемориалу Великой отечественной войны www.kremnik.ru


Владелец домена, создание и сопровождение сайта — Елена Сунгатова.
Первоначальный вариант Книги Памяти (2007 г.) предоставлен — Михаилом Черепановым.
Время генерации: 0.066 сек